ОТ РЕДАКЦИИ
Напоминаем, что данный текст появился на свет в виде магнитной записи, поэтому он достаточно сильно отличается от обычных "рукописных" мемуаров. ОКСВА - это Ограниченный Контингент Советских Войск в Афганистане.
В первых числах мая 80-го года началась Асадабадская операция. Она была самой тяжелой для нашей бригады за время моей службы, как в физическом плане, в плане трудоемкости (она была довольно длительная, но не самая длительная), так и по потерям. По потерям она, конечно, была просто чудовищной (по потерям с нашей стороны). Готовиться мы начинали заранее - получали сух-пай и т.д. Видно, в свое время наша разведка туда ездила. Колонны какие-то по шоссе проходили по дороге на Асадабад (это провинция Кунар). Там сливаются две реки: Кунар и Кабул - в общем, место довольно красивое. И предупреждали, что при въезде будут стрелять и т. д... засады... Место такое опасное было. Вообще, Кунар в этом плане считался очень серьезной провинцией: рядом Пакистан, пакистанская граница в двадцати километрах. Буквально, видишь - гора, а за этой горой уже Пакистан. В принципе, таких мест было много, но тут, видимо, и климат располагал, так сказать, к боевым действиям: тепло, в горах можно прятаться, ущелье... Там у нас уже находился третий батальон третьей батареи.
Добрались мы, правда, без приключений. Выезжали ночью - точнее сказать, вечером: часов в десять вечера, когда стемнело, бригаду протянули по нашему шоссе - и мы начали потихоньку выдвигаться в район боевых действий.
Когда мы проезжали мимо нашей медроты, колонна притормозила - и мы сначала стояли, а потом начали медленно продвигаться. Там такое местечко - Самархейль. Оно есть на картах, известное такое местечко, оно часто упоминается... Это под Джелалабадом, где-то в десяти или в пяти километрах от Джелалаба да Джелалабадский аэродром, и где-то в трех-пяти километрах этот Самархейль. А уже где-то в пяти километрах от Самархейля - наша бригада. На аэродроме был вертолетный полк, который поддерживал нашу бригаду. Мы его тоже на операциях охраняли, один наш батальон постоянно был на охране, в Самархейле еще постоянно была рота десантуры и потом еще приехал батальон спецназа. Но это позже все было. А в этот раз, когда мы проезжали... там такой белый домик на углу, при въезде, как дорога от Самархейля к шоссе идет... Ну, и уже ночь, темно - и наша машина проезжала, медленно так, а внутри домика свет горел - и вышли офицеры, которые там жили, и одна медсестра. У нас в бригаде было всего три женщины... И вот одна из них - я не помню ни лица, ничего - ну, и темно было - а дверь сзади них открыта и на них свет падает. И такие, вот, три силуэта. И мы мимо них проезжали, а эта женщина подняла руку, нам помахала... Очень трогательный момент. Солдаты, которые уже практически по году не видели женщин, были весьма этим растроганы.
И мы ночью ехали, а потом под утро уже часов в двенадцать, наверное, приехали. Ну, нас никто не встречал (в смысле, душманы не встречали), никакой стрельбы не было. На одной стороне реки была расположена эта третья батарея - мы мимо них проехали, там что-то такое типа плотины, не помню уже точно... Гранаты цветут - в общем, красивые места... Тутовник, все дела .. Ну, и мы тоже заняли позицию, только на другой стороне реки. Там, где стояла наша батарея, была вертолетная площадка. Туда вертолеты прилетали, садились... Генералы бегали...
В первую же ночь наше расположение обстреляли. Видно, с горы смотрели, как мы едем - и ночью, только мы легли спать... Спали мы на земле, естественно, на плащ-палатках. Ну, и в принципе ничего страшного, тепло. Уже потом, зимой, когда совсем холодно стало, мы с собой начали брать одеяла.. То есть, одеяла мы и так брали, правда, не всегда, но по возможности брали - все-таки на месяц уезжаем... Подушки не брали, а одеяла брали. А позже мы уже начали на одну машину грузить матрасы, одеяла и подушки. Ставили палатки (если на длительную операцию выезжали), нары сколоченные с собой возили. Стелим на землю эти нары - на нары матрасы, подушки - и спали, как говорил один наш солдат, как в лучших странах Парижа.
Ну вот. А это было летом. Самое первое лето, самое... такое, поэтому мы еще были без всего. А вообще, мы ездили без матрасов еще и по той простой причине, что у нас их не было. Мы и в лагере спали на земле. Стелили маскировочную сеть на землю... У нас была только одна палатка на сорок человек. Лагерные палатки, которые мы привезли с собой из Союза, уже все порвались, сгнили -они и были-то не новые, рваненькие - и нам выдали одну такую батарейную палатку на сорок человек. Мы клали все маскировочные сети - тоже все такие пыльные, прогнившие, рваные - на землю, на них стелили свои шинели, плащ -палатки, ватники - и на это все ложились и спали. Ну, лето - тепло, даже ночью жарко. Там, в общем... Июнь месяц - мы вернулись с операции - ночью +35. В самое холодное время суток, когда солнце еще вот-вот, уже где-то там блещет за горами, начинает светать -+35. Ну, а днем вообще атас - еще плюс тридцать. До металлических частей не дотронешься, не присядешь, солнце шпарит...
Ну, мы лежим... то есть, как лежим... заснули. И в два часа ночи начинают стрелять с горы. Из 76-миллиметровой пушки. Правда, они промазали, снаряды через реку улетели. Где-то в ста метрах от третьей батареи разрывы были. По тому месту сразу начали стрелять: из орудий, реактивщики долбанули... Командир дивизиона в одних носках выбежал на позицию, орал: "Сейчас мы им покажем!"
Вряд ли, конечно, мы им что-то показали. Показали, конечно, что у нас тоже пушки есть. Но вряд ли... Там позиция - дай Бог -в скале, фиг прошибешь. Нужно было лезть на гору и там уже что-то делать. А так издали стрелять... Когда попугаешь, страшно, конечно, - взрывы... Но вреда, скорее всего, никакого.
И, вот, числа десятого и началось. Точнее сказать, не десятого... Непосредственно батальоны ушли в горы одиннадцатого числа... вечером. А операция проводилась совместно с афганцами. И они, видимо, предали. Короче, три наши роты, которые ссадили с вертолетов... Их уже ждали. Одну сразу отсекли, другую - сразу всю под пулеметами положили... Та рота, которую сразу отсекли, не встает, чтобы другую выручать... не идет под пулеметами. А на ту, которая осталась... пули летели сплошным слоем... и со всех сторон эти духи побежали... с таким воем... "Аллах акбер!" - и вперед. В общем, атас.
Короче, эту роту гоняли по горам всю ночь. В конце концов они зашли в какой-то кишлак. То есть - кишлак, не кишлак - группа домов, к скале прилепленных. В общем они зашли за дувал - и их там обложили и начали гранатами забрасывать... Осталось там несколько человек, решили прорываться... Дождь начался... Убитых они уже оставляли, некому было тащить, убитых уже было больше, чем живых. Брали только оружие. Оружие утопили в колодце... Ну, кто-то, в общем, вырвался. Один чувак убежал, ходил по скалам... Наши его на следующее утро нашли... Утром их начали собирать... Несколько человек раненых выплыли по реке. В общем, от роты осталось тринадцать человек. Шестеро раненых выплыли, двое забились где-то в камнях, один, вот, бродил... Но он, вроде, даже слегка тронулся... А может, и не слегка...
В итоге два человека было убито днем и пятьдесят - ночью. Когда операция началась, мы должны были поддерживать огнем... Там связь всегда есть. Пока стрельбы нету, батальон продвигался - и они передали: двое убитых, перестрелка, то, се... А потом связь пропала. Стрелять не понадобилось... Сутки не было известий - ну, не сутки, а ночь и день. Утром их уже начали собирать и привозить. С вертолетов их сразу переносили в крытые "ГАЗ-66". Солдат туда не подпускали. Те, кому удалось прорваться, рассказывали, что все тела изуродованы - видно, раненых пытали и добивали... Над погибшими издевались...
Замполит роты, старший лейтенант Шорников, стал Героем Советского Союза (посмертно). Он прикрывал отход оставшихся солдат. Об этом бое писала окружная газета "Фрунзе вец". Правда, ни место, ни время действия не были указаны. Только в заключении была примерно такая фраза: "Когда фашисты окружили его..." Душманы, фашисты... Одним словом, "застой". Кстати, я видел плакат из серии "Воины-интернационалисты", посвященный Шор никову. Там тоже все написано очень туманно. А уж про количество погибших в том бою вообще не сказано.
У нас там был генерал - Меримский, по-моему - он как раз тогда говорит... У нас сержант прибежал - слышал... Не помню, зачем его туда посылали - нам-то было видно: стояла группа офицеров наших, комбриг и все остальные... И этот генерал... Он к нам часто приезжал - и до этого, и после приезжал... "Я, - говорит, - вашу бригаду до последнего прапорщика положу, но ущелье мы пройдем до конца." Фраза была крылатая - весь личный состав бригады был в восторге.
Ну вот. И на следующий день нашей батарее тоже отбой. И погнали мы вперед по ущелью, с бронегруппой. А пока было это начало прочески, наши там тоже были. Корректировка огня... Но они с другими ротами шли, не с этой. Говорили, что Фисенко убит. Фи-сенко - это лейтенант, начальник разведки дивизиона. А потом оказалось, что убит был другой лейтенант, а его перепутали с Фисенко. А Фисенко, в общем, живой. И говорит: "Буду за двоих теперь жить." И он нам рассказывал, как было с той ротой. Толком-то он и сам не знает. Во всяком случае он был с другой ротой, которая должна была выручать, поддерживать первую. Он говорит, они не очень охотно шли на это дело. Вертолет прилетел, сбросил мины - и попросили помочь минометчиками... А один грузин говорит: "Что вы, у меня же сын!" Сын - значит, он не может рисковать. В общем, никто не знает, как там на самом деле было. Во всяком случае, рота погибла.
Это было с одиннадцатого на двенадцатое мая. А тринадцатого мы тоже погнали по ущелью. Один раз мы там, в ущелье, переночевали. На следующий день едем дальше. Впереди с другим батальоном ехала реактивная батарея. Они, видно, ночью перевернулись. Как раз утром мы ехали - смотрим: две машины валяются под откосом. Потом их вытащили. Но мы проехали, не останавливаясь. То ли там ночью была перестрелка, то ли черт его знает. Во всяком случае солдаты сидели, курили на своих перевернутых машинах. Одна машина боеприпасы возила, а другая - боевая.
А впереди, в километре, скалы - и душ маны засаду устроили. Поставили одного своего смертника с ружьем - там ниша такая в скале на уровне дороги - а наши потом долбанули по этой нише из огнемета. Чувак как сидел с ружьем, так и остался. В той же позе, только обугленный.
А потом мы приехали... Такая деревня -Бар-Кандай. Когда мы приехали, она уже горела То есть один участок горел. Поставили огневую посреди улицы. Но жителей уже не было, они все убежали. И там мы стояли где-то недели две.
Жрать кончилось через два дня. На соседней улице был наш генерал, афганский ге нерал. Рота афганцев рядом с нами. Жрать ничего не было. Мы, правда, прихватили в каком -то доме - ехали, там стояли афганские солдаты, но они уже свинтили - мы зашли в этот дом и прихватили там там пол-ящика консервов, брошенных впопыхах афганскими солдатами. Их снабжали гораздо лучше, чем нас. Болгарские консервы, наподобие тех, которые у нас продаются, - фасоль. Только маленькие такие баночки, граммов 150 или 125. Фасоль с мясом. Или рис с мясом, наподобие плова. У них этого добра было полно. А у нас...
Мы туда приехали, бронегруппа тоже приехала вместе с нами, а колонна не проходит по дороге в сторону Асадабада... Мы уже были глубоко в ущелье, плюнь - и уже в Пакистане. Дорога вся простреливалась. В Асадабаде в расположении, где наши были, - там-то страшно было к реке выйти. А тут выходишь, жарко - купаться идешь - и между лопатками все время такое жжение, все время ждешь, что тебя сейчас примочат. И все стараешься быстрее трепыхаться. Особенно, если один. В общем-то, по правилам, честно говоря, этого было делать нельзя, хотя я ходил купаться один. Но, черт его знает, Бог миловал... Был случай, когда солдат пошел мыть котелки и был убит. Его нашли на берегу, у самой воды.
Мы уже несколько раз стреляли, поддерживали десантуру. Наши там были, пехота... И меня и еще двух приятелей как раз поставили в наряд на кухню. Отстояли мы сутки - и жратва кончилась. Наш наряд был последний. Воды уже не было. Поехали за водой - одна колонка была закрыта, уже не качала воду, еще там где-то - тоже. Короче, в конце концов, начали брать воду из реки, но это было стремно: во-первых, высоко, откос метров шесть, песок, и мы втроем карабкались по этому песку с шестидесятилитровыми бачками воды. Все осыпается - в общем, мы еле натаскали. И все время ждешь, что по тебе сейчас долбанут. Там с другой стороны реки сопки уже горели. Бой шел, лес горел, вертолеты постоянно летали над этими сопками, долбили по ним, так что оттуда вполне могли вмочить.
Интересно, что, пока мы были в наряде, батарея стреляла... У нас же заряд раскомп-лектовывается, мы эти пучки пороха вынимаем - и их положено сжигать после стрельбы. Как правило, мы их сжигали, но часть, естественно, оставляли, чтобы костер развести, когда спичек нету. Тогда было пороху очень много. Мы все время стреляли четвертым зарядом, потому что горы были рядом, а за горами были наши - и надо было их прикрывать. Так что приходилось стрелять через горы, четвертым зарядом. А после стрельбы четвертым зарядом остается около кило-триста пороха - нет, больше, почти два килограмма пороха - четыре пучка: три по полкило и один грамм триста с чем-то. Соответственно, шесть орудий после каждого выстрела - в общем, куча пороха. Ну и начали с ним всякие шутки шутить. Фантазия дошла до того - чуваки взяли стреляную гильзу от гаубицы, засыпали ее полностью порохом, забили в землю, вывернули капсюль, просыпали такую пороховую дорожку, подожгли - и спрятались. Как ....ануло - короче, эту гильзу разорвало напополам, одна половинка куда-то улетела, а другой половинкой одного сержанта чуть не пришибло. Скандал был, вообще, атас.
А жили мы в афганском доме. Стояли мы посреди улицы. Все дома уже были такие обо..анные, все разграблено, всякая ...ня валяется... Падалью отовсюду воняет, блядь... Но один домик, более-менее чистенький мы присмотрели. Ну, как чистенький? Все познается в сравнении. Чистенький для Афганистана и, конкретно, для той деревни. Потому что в одной деревне я видел домик - там видно вообще богатый человек жил - на втором этаже были комнаты, обшитые деревом.
И вот мы жили... Ну, конечно, не в таком... Но кровати мы притащили. Там были такие плетеные кровати с резным деревянным остовом. Кровати, чувствуется, старые - дерево уже все такое черное. Плетеные - вот как у нас пружины - а у них там из какой-то пеньки или чего... Никаких матрасов, это я уже говорил, но одеялами мы накрывались. Мы втроем вытащили кровати на - балкон, не балкон, но, в общем такая площадочка перед комнатами. А горящая часть была на берегу реки и горела еще неделю; днем разгорается сильнее, а под вечер - не под вечер, а скорее, к утру - затихает. А вечером, наоборот, хорошо видно было, потому что темно, и еще горит прилично. Ну, и мы перед сном смотрели на этот пожар. Погасить его было невозможно. Нас погнали туда гасить. Там уже четвертая батарея гасила, но они галопом оттуда бежали нам навстречу - и мы тоже ушли. Нечего там...
Самое страшное в этом доме: там были какие-то блохи. Говорили, что было испробовано бактериологическое оружие... Только непонятно, кем... Такие коричневые блохи. Но они кусались... Шишки вздувались, как от укуса комара, но чесались они гораздо сильнее и были чуть-чуть больше. Потом у нас народ начал болеть. Один офицер, говорят, даже умер от этого. Поднимается высокая температура - около сорока, и слабость такая, что человек лежит в отрубе. В общем, у нас с батареи почти половину увезли. Батарея была на грани небоеспособности. Их отвозили туда, откуда мы приехали. На вертолетной площадке в Асадабаде народ складывали - два-три дня -и они все уже были на ногах. Точнее сказать, когда мы туда приехали, смотрим - народ уже ходит. В общем, с этими блохами, конечно, дело темное. Во всяком случае мы расчесывались так, что, когда болячки соскакивали, на загаре оставались белые пятнышки. И когда мы вернулись с этой операции, мы все были в этих белых пятнышках.
Так вот, я говорил, жратва кончилась. Пришлось переходить на подножный корм. Скотины всевозможной там полно бегало: коровы, козы, овцы... Все брошено, все жители разбежались, а скотина осталась. Опять же овощи на огородах растут. Ну, и мы это все ели. Инструктор от штаба бригады, старший лейтенант Павлович, - хороший мужик - увидел, что мы лук нарвали, чеснок и говорит: "Молодцы! Когда я тут был с другим батальоном, из штаба армии приехал один майор. Мудак! Увидел, что лук, чеснок нарвали, и говорит - 'Воткните на место!' - Вот мудак! Если афганцев к нам запустить, они бы у нас натворили дел. Они не поймут нашего благородства. Скажут: Во, бля, дураки!"
А комбат был в горах, и батареей командовал лейтенант. Еще один лейтенант заболел. Другой лейтенант был в отпуске. Остался молоденький, только после училища, еще год не прошел. И он командовал нашей батареей, стрелял... Ужасно гордился тем, что он один командовал батареей - и все было отлично. Пожрать он тоже был не дурак. И вот он нам говорит: Если еще два дня не подвезут жратву, я отдам официальный приказ, что будете на подножном корму - о мародерстве. Не о мародерстве, а о том, чтобы брать и есть, потому что голодные все. А сейчас можете гра
бить без приказа Ну, мы и без этих его слов тоже... Единственный раз мы ели кур - это на этой операции. Поймали пять кур, зажарили... Чего мы там только не ели... Как раз это был май-месяц, там уже многие фрукты поспели: абрикосы, мушмулла... Сливы, правда, еще были зеленые.
Интересно, что, когда горел этот дом, за сутки перед этим в этой деревне был бой. И один пехотинец, мусульманин - я не помню, туркмен, не туркмен, но это и не важно - у него убили земляка, и он облил дом соляркой и поджег. А афганский офицер, капитан один, увидел его, подошел и говорит: "Что ты делаешь? Это дом, тут же люди могут жить!" А тот говорит: "Из этого дома убили моего земляка. Я этот дом сожгу!" Афганец пошел к нашему генералу на прием и рассказал ему это дело. Говорит, вот ваш солдат поджег... А генерал ему: "Воин-интернационалист такого совершить не мог". В общем, афганский офицер покачал головой - и ушел восвояси.
Потом прошло два-три дня - и десантура спустилась с гор. Они шли... тяжелое, конечно, зрелище, - измотанные полностью. У меня там были приятели, знакомые ребята: щетина у них, конечно, рваные, грязные, худые - одни глаза... Ну, там и пехота, и наши спускались. На этой операции погиб комбат десантного батальона. Такой лихой чувак был... Впереди всех, без каски... Говорят, пуля попала прямо в голову - даже вспышка была на голове. Его стали перевязывать, а ему еще одна пуля в шею и санитару ногу прострелило. Десантники были в трансе, они его любили обалденно... Вообще, в десантных частях в этом плане очень четко, такая спайка командиров и солдат...
Через пару дней через ущелье, наконец, прорвалась одна машина с консервами.
А когда в Бар-Кандае закончилось прочесывание, нас перебросили в Асмар. Как раз, когда протягивали колонну, подъехало еще несколько машин. Выдали сухой паек, наконец. За все дни, правда, выдали. Все сигареты выдали. Даже расщедрились - вместо солдатских ржаных галет дали белые, пшеничные, офицерские. Все в фирменных пакетах, сахар, сигареты...
Всего операция длилась где-то около месяца.
В эти дни у меня как раз был день рождения, 17 мая. Рано утром был дивизионный залп. Продолжалась операция, прочесывание -и мы поддерживали огнем. Ну, а потом, после стрельбы прибрались у орудий - и чего-то начали ля-ля - тополя, и я как раз вспомнил: О, ребята, день рождения у меня сегодня. Ну, там все: 'О-о-о!' Начали поздравлять. И тут случился замполит. "В чем дело? Что за шум?" Мы говорим: Вот, день рождения. Он: "О, видишь, в честь тебя стрельба там, залпы, салют. Видишь, как тебе повезло, что ты здесь! А то бы там, в Алма-Ате, умирал бы сейчас." Намек на то, что в последних числах декабря 79-го года я должен был ехать в отпуск после болезни, а вместо отпуска поехал "выполнять интернациональный долг".
..... ....... Его фамилия была Козлов -вот у нас его и звали Козел. ..... ........ Действительно, фамилия оказывает большое влияние на личность.
Интересно, что у нас замполит сам никогда не наказывал солдат. Хотя командир дивизиона тоже так никогда не наказывал. Вот есть офицеры, которые могут ударить по рылу, как наш начальник штаба, например. Майор Ба бак. Он был капитан, а потом ему майора дали. Тот сразу по рылу бил. Лишних слов не тратил. Заводил в палатку - и... Командир дивизиона, наоборот, ставил весь дивизион и начинал рассказывать свои басни. Мог говорить два часа - такой крутой солдафонский юмор... А замполит сам не наказывал, он только стравливал. Вот яркий пример. Было утреннее построение. Командир дивизиона что -то завелся, начал орать, что, дескать, не все в строю. А дело в том, что у нас два человека постоянно оставались в палатках, в каждой палатке по одному, по два человека. У нас на батарею было две палатки. Офицерская палатка, где была наша каптерка и хранилось все имущество батареи, все вещи - и офицерские, и наши... И наша палатка, где мы спали. Там, конечно, могли с...дить, начиная от табуреток, котелков, кружек - все. Особенно во время строевых смотров, когда проверялось имущество. Тут начинались массовые поиски -и ночью, и днем. Глаз да глаз нужен. Короче, командир дивизиона начал орать: Всех! Всех! А у нас как: ставят, скажем, двоих ребят - и они могут быть в этой каптерке два месяца, даже на операции никуда не выезжают. Естественно, они там ни ... не делают. Ну и там, короче, два чувака у нас были. Отожрали себе такие хари... Можно было об лоб поросят бить. И один все-таки остался, а другой выходит. Ну, морда у него, конечно, была такая лоснящаяся, розовая, и никакой подшивы, ничего... Мы все-таки время от времени подшивались. Тут мы в лагере уже около недели стояли - и были подшитые. Он приходит: подворотничка нет, ремень висит на яйцах и куртка ушитая. Командир дивизиона начал на него орать: .. твою мать, равняйсь, смирно, вольно, блядь, где был? - ну и так далее. Потом говорит: Встать в строй! А замполит сзади ему: А он ушился! Командир дивизиона: "Ушился? Ну-ка, блядь, иди сюда!" Тот подходит. "Ну-ка, сними ремень!" Тот поворачивается к нему спиной, ремень ослабил. Этот подергал так за хэбэшку - не рвется. К замполиту: "Нож есть?" Тот: "Нету." Короче, один узбек из взвода управления решил подъ.. нуть - дает нож. Ну, такой ножичек - импортный, не импортный - афганцы подарили или отнял. Командир дивизиона подрезает ножичком хэбэшку - и, ...., разорвал ее напополам. И у того одна половинка на одном плече, другая - на другом, а воротник застегнут. Получилась, вообще, такая классная вещь - со смеху можно было помереть. А замполит сзади стоит и говорит: А ножик, мол, афганский... Командир дивизиона его, раз - и сломал. Все. А замполит стоит сзади. Все отлично.
Только не надо думать, что наш замполит был этаким "серым кардиналом". Это было бы ошибкой. Самый обыкновенный пузатый майор с красным, пористым носом. Простоватый и отупевший, как многие в его возрасте. Тяготы и лишения воинской службы и обильные возлияния сказываются на умственных способностях. А уж в Афгане...
Как-то перед заступлением в наряд мы с одним солдатом пошли на ручей, готовиться -и нарвались на комдива и замполита в компании с майором из ДШБ [Десантно-Штурмового Батальона]. Они, якобы, ловили рыбу. (Комдив, правда, действительно заядлый рыбак). Комдив к нам: "Куда идете? Идите на ... , нечего рыбу пугать!" Ну, мы втихаря их обошли и постирались выше по течению, чтобы у них вообще не клевало. Все трое уже были в приличной поддаче. Десантника-то и из пушки не прошибешь - такой квадрат. Только морда краснеет... Может, правда, от солнца...
Утром мы приходим к столовой, а там всеобщее веселье. Оказывается, ночью, после отбоя, в будке командира дивизиона, где, видимо, продолжалась рыбная ловля, поднялся шум, гам - и комдив вылетел оттуда кубарем. За ним замполит потопал. Комдив вскакивает -и ему в глаз! Тот заорал, схватил алюминиевую миску и приложил к щеке. Комдив долбанул по тарелке, а потом получил сдачи - и упал под полевую кухню. Тут их разняли. У командира дивизиона два бланша (под каждым глазом), у замполита - один, но во всю щеку. Только через три дня было построение дивизиона, на которое оба вышли в темных очках. Начальник артиллерии очень смеялся...
Ну, и нас в Асмар перекинули, а там мы практически не стреляли. Это уже практически была не операция, а окончание. На отдых отвели. Там тоже как вымерло все. Но было такое впечатление, что здесь когда-то давно -может быть, год назад, а может быть, полгода - были бои, потому что остались только одни брошенные сады. Все дома были развалены. Они - глиняные; и уже чувствуется, что в них давно-давно никто не живет. Валялись обломки кое-каких десантных приспособлений... Кто и куда там бросался, непонятно. Оттуда мы уже вернулись домой. Там уже, конечно... места красивые обалденно: такая речка, прохладная вода, форель плавает - класс. Фрукты...
__________
С июля по сентябрь в "Вечерней Москве" был ряд статей "Афганистан - как это было". Журналист, Гай, собирал материал: генералы, полковники - те, кто имели отношение непосредственно к подготовке, к вводу войск и т.д. Кто-то намекает, что, нечего, мол, вам об этом знать, ребята, еще рано. Кто-то говорит: я был категорически против, но нас заставили... В таком, вот, духе. Но все сходятся в одном: что решение было принято в последний момент и т. д. Я не знаю. Во всяком случае, в середине июля 79-го года мы приехали в Алма-Ату - точнее сказать, нас, семьдесят человек, привезли в Сары-Озек, раскидали - и мы, семь человек москвичей попали в Алмаатинский мотострелковый полк. Сержант, который нас забирал (мы сидели там, в Сары-Озеке, на автостанции, ждали автобуса на Алма-Ату), сказал нам (а он собирался увольняться, на дембель): Поедете в Афганистан осенью. Правда, тогда ни о каких ограниченных контингентах не было и речи. Он мотивировал тем, что срок дислокации полка в Алма-ате - десять лет - истекает, и теперь он должен будет быть передислоцирован на новое место. И перекинут именно в Афганистан.
Причем, эти слухи были не только среди солдат. Офицеры говорили совершенно открыто, что, вот, в Афганистан. Не все, конечно. Но можно было... Я, вот, лежал в госпитале. Со мной там был взводный из моего взвода, еще два с батареи и старший лейтенант Кувшинов из минометной батареи. И он говорил: поедете в Афганистан...
Ну, я не знаю... Школьные представления: Афганистан - соседняя страна, значит, там обязательно должна быть группа советских войск. Как в Германии или в Чехословакии. У меня даже никакой мысли не мелькнуло, что чего-то там будет. Ну, в Афганистан - и в Афганистан, за границей послужим. Опять-же, думаю, там тепло, панамы, то, се, тропическая форма...
В конце этих статей помещена подборка воспоминаний бывших солдат. Такие коротенькие... кто во что горазд. Я не знаю, что там писали остальные. В общем-то, я прочитал первую... Мне приятель мой один... Мы вместе служили (он пулеметчиком в пехоте служил) и призывались в один день. Он поехал в Панфилов, а я - в Алма-Ату, и потом мы встретились уже в Афганистане. И он мне говорит: в "Вечерке" есть такие воспоминания, и Логунов там опубликовал... Читаю - действительно, Логунов...
Кто вообще, участвует в движении афганцев на гражданке? В первую очередь, это настоящие боевые офицеры, которые получили увечья, ранения в результате боевых действий - остались без рук, без ног и т. д. Но их очень небольшой процент. Затем офицеры примазавшиеся, которые в Афганистане вообще никогда не были. Время от времени они приглашают "больших людей", которые на самом деле много сделали для Афганистана, которые врубались и в политику в Афганистане, и в их обычаи, и т. д.
Затем "афганцы" - солдаты. Настоящие ребята, которые на самом деле... Их очень мало. И опять-же инвалиды. Или - и их, я считаю, большинство - люди, которые были каким-нибудь комсомольскими лидерами. Т. е. не лидерами, а просто их выдвинули на эту комсомольскую работу. Они там закрепились, и по приезде в Союз, на гражданку развили бурную деятельность. Как правило, это люди, которые с солдатской точки зрения, с точки зрения солдатского товарищества, братства, ничего не стоили.
А сейчас - суровые лица, скупая мужская немногословность... Следы пережитых испытаний. .. Логунов, который сейчас стал председателем городского совета воинов запаса, вообще не вылезает из маскировочного комбеза и десантного тельника... Офицерским ремнем подпоясан... Сюда бы еще шпоры... Героика мирных дней, ...... ... Не служил бы с ним - обманулся бы обязательно.
И вообще, что за замашки - носить форму войск, в которых ты не служил? У нас командир дивизиона очень любил проверять солдатское имущество, обнаруживать неуставные дем-бельские вещи и уничтожать их. Публично, перед строем. Причем, уничтожение должно проводиться хозяином. Вот однажды строят наш дивизион - и майор выносит мешок с сюрпризами. Для начала извлекаются совершенно умопомрачительные сапоги с тройным скошенным каблуком. Выходит старослужащий Котов - получает свою ....юлину и отрывает каблуки. Комдив победно восклицает: "Сапоги отдадим молодому! У старослужащего не может быть новых сапог!" Теперь следующий: "Рядовой Мань-ко, выйти из строя!" Манько выходит. Майор извлекает из мешка голубую тельняшку, берет и китель с голубыми петлицами. Видно, земляки из ДШБ расстарались к дембелю. "Так, десантник! Я теперь Вас буду звать десантник Манько! До самого дембеля!... Десантник Манько! Встать в строй! Десантник Манько! Выйти из строя! Десантник Манько! Ко мне!" Манько, весь багровый, подходит. "Рви берет и тельняшку!" Манько стоит, опустив руки, молчит... "Рви!... Ну ладно..." - Малюков вдруг пришел в хорошее, душевное расположение: "Я люблю, когда солдаты сами рвут свои вещи. Но и сам тоже люблю рвать..." - и быстренько разделал все шмотье.
А вот "Десантник Логунов!" уже крикнуть некому.
По приходе на гражданку такие люди чувствуют себя героями, кричат об этом на всех углах и без мыла лезут... всюду.
Вот, создан Московский Совет воинов-интернационалистов запаса (СВЗ) - от каждого района по человеку. В Москве около тридцати районов - значит и в городском Совете около тридцати человек. Я был там... Не помню уже, кто там был из героев... Я случайно был как раз на самом первом собрании. Недосидел, ушел оттуда. Пришла масса гражданских, которые вообше к этому отношения не имеют. Два офицера говорят: "Мы никогда не были в Афганистане, но давайте соорганизуемся, давайте создадим организацию. Почему одни афганцы? Давайте, будем все. А придут гражданские -возьмем и их. Будем работать под руководством комсомола..." Вот так они говорят. Но, правда, с последним предложением их послали.
В общем, никого из нормальных, стоящих ребят, которых я знал... никто из них особо не лезет в это дело... Так, помогают в меру... Ни мои старые приятели, которые со мной служили, ни те, кого я после знал. Они просто в стороне. А кто лезет к самой кормушке...
Например, Логунов призывался со мной в одно время. Служил он в зенитно-ракетной батарее. У них там "шилки" и "стрелы". "Стрелы" - это ракеты с самонаводящейся тепловой головкой, а "шилки" - счетверенные пулеметы. "Шилки", естественно, всегда прикрывают пехоту. На дорогах ездят, в оцеплении участвуют. В горы они, естественно, не ходят, шил-качи. Так же, как и артиллеристы. За всю мою службу у нас в горы пошли... Вернее, один раз должны мы были идти в горы на одной операции, когда не хватало людей. Просто в пехоте были большие потери. И то артиллерию так и не сняли, никого. Потом один раз орудийные номера пошли на прочесывание. Это было буквально несколько часов. Пошли - и вернулись, одно селение только прочесали.
А Логунов в боевых действиях практически вообще не участвовал. Ну, в первый месяц мы ездили всей бригадой; операции проводили - тут никуда не денешься. А потом, когда мы лагерем встали, они баню строили, посты вокруг бригады, оцепление... Так вот он вообще не ездил. Даже ни в оцеплении не был - нигде. Они строили баню... Как ни придешь, постоянно в грязи: то ли копает, то ли моет. А теперь он на коне. Теперь выяснилось, что он, вообще, хлопчик геройский... "Десантник"...
В "Вечерней Москве" он описывает случай, который действительно был, когда бой шел за тела наших убитых солдат, чтобы их... Ну, и в конце он пишет: "мы подошли", "когда мы освободили" и т.д. Мы... Он-то сидел в "шилке"...
Вот, хватает наглости... Причем, о наградах тут, конечно, нечего говорить. В первых эшелонах был минимум награжденных, хотя убитые и раненые - обязательно все... Но и то... Вот приятель у меня был... То есть, и был, и есть. Из Грузии парень. У него два ранения. Первая награда ему пришла только через пять лет, уже на гражданке. А вторая -пришла или не пришла - я не знаю, он в Грузии живет. Я его давно не видел.
На гражданке все поменялось местами. И чушки теперь ходят в героях. В общем, в двух словах, в этом движении минимум боевых, по-настоящему заслуженных людей; остальное -грязная накипь, всевозможные примазавшиеся и т.д., которые были только краем задеты или вообще не были... Просто пришли и сказали: Здрасьте... Я уже не говорю о том, что есть масса народу, которые просто на самом деле спекулируют. Вот есть один чувак. Я не помню его фамилию, но она очень известна в Москве. (Я уже не говорю о том, что в радиопередачах говорили про таких-же...) Он представляется капитаном таким-то, Героем Советского Союза, кавалером каких-то там орденов... по-моему, Славы, чуть ли не двух... короче, не помню. Он вообще не был в Афганистане никогда. По-моему, он даже и в армии никогда не служил. Не поймешь, то ли сумасшедший, то ли какой... Ну, его уже все знают и... может быть, даже и бьют при встрече...
Потом у Логунова еще один случай описывается: стреляли, якобы, по бегущей женщине, потом она свалилась... То есть кто-то в паранже бежал из дома, из которого стреляли. Была перестрелка - и из афганского дома выбежало какое-то чучело в паранже. В него кто-то попал, оно упало, снимают паранжу -оказался, душман. Но стреляли-то в женщину.
Эта история - я ее во время службы не слышал - напоминает мне еще одну. У меня приятель был - Альберт. Он тоже служил в Афганистане. .. 81-83... Дембель у него был в 83-ем. Он служил в Ферганской десантной дивизии, в Кандагаре. И, вот, он рассказывал, как у них ехал взвод десантников - три машины - и проезжали они селение кочевников. И кто-то выстрелил из этих чумов... Ну, не чумов... Там такие шатры... Ну, естественно, взвод спешивается и начинает строчить, наступать на эти чумы. Короче, чумы эти, расс-треляные, упали - и из них выскакивает какой -то комок тряпья и начинает прыгать вокруг этих поваленных... Ну и взводный поднимает руку: "Не стрелять, там баба!" - и гранату туда...
Это уже слушается, как анекдот. Что то анекдот, что это... Председатель Совета воинов запаса рассказывает анекдоты на страницах "Вечерней Москвы"... Набраться такой наглости... Использовать свое служебное -ну, служебное, не служебное - положение... Его, как человека, избрали председателем. У Совета воинов запаса большие цели: помогать семьям погибших, инвалидам - масса работы... и она ведется. Я знаю, что в Черемушкинском районе у Совета еще шефство над интернатом для детей-инвалидов. Они и детям помогают. В общем, такая большая благотворительная работа...
На самом деле, есть еще, по меньшей мере, две организации афганцев. Это, во-первых, Союз Ветеранов Афганистана (СВА), включающий в себя участников боевых действий в разных странах - Вьетнам, Ангола, Египет, Чехословакия, Корея и т.д. Его спонсорами являются МВД, КГБ и т.д. Председатель - полковник Котенев. Мне кажется, что эта организация в большей степени защищает интересы офицеров. Советы воинов запаса, может быть, не имеют столь могущественных спонсоров, но это и к лучшему...
СВА и СВЗ имеют свои печатные органы -"Побратим" и "Перевал".
А есть еще какая-то альтернативная, демократическая организация воинов-интернационалистов, но я про нее практически ничего не знаю.
А Логунов - это мое мнение - использует свое положение для удовлетворения своего тщеславия и непомерных амбиций. Выступает по телевизору и говорит: "Подростков нужно уберечь от вредного влияния улицы, они должны расти с чистой душой." Только для этого надо, чтобы и твоя душа была чистой...
Если у него была такая возможность -выступить в газете... Ведь погибла масса людей... Они совершили подвиги, о них никто ничего не знает, или в газетах доходят какие-то искаженные сведения.
Вот, хотя бы был такой Стовба. Он погиб в конце марта 80-го года С ним погибло еще шесть человек солдат из его взвода...
Нас, восемь человек, привезли в Алма-Ату. Логунов и Коршунов попали в ЗРАБ, Фокин и еще один парень (но он не попал в Афганистан) - в роту связи, Богомолов остался в пехоте, а мы с еще одним парнем попали в артиллерию. А еще один, Ходырев, тоже попал в артиллерию, но потом он дослуживал в штабе, в секретной части. Он, конечно, ни в каких боевых действиях не участвовал, сидел все время в штабе - разве что в самом начале - он в третьей батарее был. Я помню мы доехали до Пули-Хумри - это была середина февраля, двадцатые числа - и его как раз вызвали в штаб - и все. Пришли его документы (там проверка длительная, чтобы в секретной части работать) - и все, он там был писарем, что-ли... Он себя вписал в наградные списки и прекрасным образом получил орден... Красной Звезды, по-моему.
Так вот Слава Богомолов был в пехоте как раз во взводе Стовба Я вообще всегда старался поддерживать дружеские отношения с земляками. Нас и так было очень мало. Были земляки хуже, лучше... С кем-то я общался постоянно, с кем-то меньше... Просто здоровались при встрече... Но всегда были друзья. Логунов, кстати был... ну, не самым плохим... земляком... Но общались мы очень редко. У меня был такой, совсем закадычный приятель из танкового батальона. Лучший земляк. Он сам из Каширы... Но это неважно... И вот Слава Богомолов. Мы в один день призывались, вместе ехали, постоянно встречались по возможности. А потом, когда мы были в ПулиХумри, я к нему зашел (мы стояли рядом)... И главное, что у них рота была, в основном, укомплектована молодыми, одного призыва. А в девятой роте были одни дембеля. И дембеля, как более опытные солдаты постоянно больше участвовали в боях. А молодые очень мало. И он говорит: "Вот, дембеля - они воюют, а мы..." Я говорю: "Слав, куда ты торопишься? Еще навоюешься." И точно...
Как раз была самая первая операция... Вернее, когда мы стояли в Кабуле на формировании - нам добавляли батальон десантников, реактивную батарею, в общем усиливали полк -сначала уехал один батальон, потом - второй... И так по частям... И все время известия: каждый день убитые, помногу, по 10-15 человек или больше, каждый день бои... В общем, обстановка, не дай Бог. И как раз я со Славкой виделся, поговорили... И они говорят: послезавтра уезжаем. Я с ним так даже и не успел попрощаться перед отъездом. И потом мы тоже туда же уехали. Потом уже заканчивается операция - мы долго везде ездили, куролесили... Причем, в Кабуле еще было холодно, а это 180 километров вперед, к Пакистанской границе - и там уже было 28 градусов тепла. Пальмы... Самое первое впечатление: мы кемарили на марше - и начало светать, я открываю глаза - стоят две или три пальмы. Как раз у въезда в Джелалабад. Высокие пальмы...
И потом проходит буквально час-полтора - мы проехали город... Там апельсины растут, какие-то цветы цветут - то есть там уже субтропическая зона, и мы буквально приехали из зимы в лето. И - бам! - подрывается танк. Мы проехали через город, там какая-то такая скала, под скалой заминировано - и танк взорвался. Вот такой контраст сразу... Уже началось.
Приехали - там долина такая... Окопались, разгрузили снаряды. Жара сразу, солнечные ожоги у многих, кто неосторожно разделся, тепловые удары... такой перепад температур обалденный.
Пехота сразу полезла куда-то в горы, мы начали стрелять в какое-то ущелье... в общем, включились в боевые действия сразу. Месяц непрерывных боев и постоянные переезды. Больше одной ночи мы нигде не ночевали.
И вот, мы стоим на какой-то сопке, стреляем на другую, а за той сопкой уже Пакистан. Тоже были очень тяжелые потери. По 22-23 человека батальоны теряли. И как раз были случаи, что два-три убитых - а пока отбивают тела погибших, еще несколько человек, может быть, даже больше, чем было, погибнет. Был случай, когда троих отбили, а шесть человек еще погибло. И долбили по этим горам и осколочными, и шрапнелью...
Возвращаемся с операции - приходит парень с третьей батареи и говорит: "Приходил Пономарев..." Я его [Пономарева] знал, я месяц служил в третьей батарее - наши койки рядом были, а потом его перекинули в пехоту... причем, в пехоте он буквально за неделю до дембеля получил три пули в бедро из ДШК - и ногу до самого верха... Его один парень видел в госпитале, когда его с операции привезли. Я заходил в Ташкентский госпиталь, навещал парня раненого из дивизиона, и он мне сказал... Не повезло... За неделю до дембеля...
Вот, а тогда тот парень зашел и говорит: "Андрей, твой земляк погиб."
- Какой земляк?
- Говорят, что Богомолов.
Ну, и сам он толком никаких подробностей не рассказал. То есть я с ним не разговаривал, мне просто передали. Позже я ходил в ту роту, узнавал у ребят... Старался как-то выяснить, что там было... Но все говорили по-разному. То есть не совсем по-разному - основное все рассказывали одно и то же, но были некоторые непонятные нюансы - и я так и не смог их выяснить до конца. Короче, там получилось так. Лейтенант Стовба со своим взводом прорвался... Они вышли на седьмую роту. И уже начало темнеть... Солнце заходило за гору, темно становилось... И рота шла на отдых. Ротный им говорит: "Оставайтесь здесь, у нас, переночуйте..." Ну, в общем, я не в курсе их разговора, но им было предложено остаться, потому что прорываться ночью... Но Стовба - молодой лейтенант, только после училища - 'У нас задача...' А с ними были раненые... Или их потом уже ранили... Короче, взвод ушел. Окончательно стемнело, их окружили. И к тому времени, когда их окружили, у них уже было трое раненых. Этих троих раненых несли три человека. Все шестеро были русскими... Вернее, я не знаю, кто там был ранен, но трое русских их тащили. И Стовба - украинец. И все рассказчики сходились в одном: их бросили азербайджанцы. Правда, я не мог понять, откуда во взводе столько азербайджанцев... Дело темное... Хотя, когда я ходил к Славке, там их действительно было полно. И у нас батальоны, особенно третий, были на 80% укомплектованы Средней Азией и Кавказом. Так что вполне возможно. Короче, как все говорят, азербайджанцы их бросили и убежали. Причем, одного из азербайджанцев ранили, когда они уже убегали... Потом его нашли... Пуля в пах попала... И они их бросили и нашли седьмую роту. И говорят: "Мы, - мол, - пришли за патронами." А один парень, раз, за вещмешки - у них в вещмешках патроны... Короче, искать... Этих тоже погнали. Искать пошли уже взводом, потому что эти бросили - и осталось-то шесть человек и лейтенант. Но полночи искали - не нашли. Нашли только этого раненого. Он там орал... Но еще боялись подходить, потому что у душманов тоже такой прием: одного кладут, он орет - и ждут, что будут подходить, и по этому месту стреляют тех, кто будет прочесывать. Боялись, но тем не менее подошли, забрали.
А их нашли утром. Все убитые, порезанные... И лейтенант тоже... Зажал в руке пистолет - и не вырвали у него из руки...
А я уже на гражданке прихожу - и читаю газету "Труд". Статья называется "Аист -птица добрая". И фотография. Короче, пишут, что, вот, десантник, лейтенант, на учениях... Конечно, понятно, период "застоя", мы не знаем, что говорить... Вот он на учениях шел, зашел куда-то, оторвался от своих десантников - и тут они видят: его окружают душманы; но было поздно, когда они подоспели, лейтенант уже лежал бездыханный...
То есть я обалдел. Я тоже не располагаю достоверными сведениями, но то, что я выяснил, уж никак не стыкуется... Причем, все рассказывали - это уже было, когда я прослужил полтора года: эти азербайджанцы погибли в других боях... все погибли. Непонятно, то ли их Аллах наказал, то ли... Ну, в общем, погибли...
Потом есть такая книжка из серии "Когда им было двадцать". Она называется А.И.Стовба (Александр Иванович). И там непосредственно про сам этот эпизод, подвиг - как, что там было... 'Лейтенант отдал приказ взять раненых и отходить. Мы прикроем! И пятеро остались прикрывать'. Может, так и было? Не знаю...
В газетах про солдат вообще ничего не было. То есть был ряд статей - я их все читал. Вот эта "Аист - птица добрая" - наиболее полная статья, в остальных было сказано еще меньше. А в книге упоминаются те ребята, шесть человек, но о них, я бы сказал, упомянуто весьма скромно.
Очень странно получается: все герои Афганистана или офицеры, или, в крайнем случае, десантники. На самом деле, наибольший удельный вес имела пехота, и, соответственно, большая часть работы была на ее плечах.
Ну, я не знаю, Логунов тоже служил, знал, что в нашей бригаде был такой человек - Стовба. Богомолов - мы с ним в карантине месяц вместе спали рядом, москвичи... Знали все друг друга. И вот человек погиб... Логунов - председатель совета - и ему вообще наплевать, кто с ним вместе служил, погиб, был героем... Он чихал и кашлял на все это дело, на этих героев. Он теперь у кормушки сидит...
Андрей Полторацкий
