СЕЛЕН
Инициативу взял на себя Свердловский рок-клуб. 16 октября делегатов встретили в аэропорту и на автобусе доставили в пансионат с ядовитым названием "Селен", затерянный среди сосновых лесов. Однако поражение было во многом предопределено самим составом конференции: она была весьма многочисленна и включала огромное число лишних людей: журналистов, тусовщиков, руководителей несуществующих организаций. Например, вместе с Вашим покорным слугой и Колупаевым из Москвы летел работник... горкома комсомола. Не хватало только представителей ведущих групп. Из авторов и исполнителей в "Селене" материализовались трое: Илья Кормильцев, Алексей Хоменко и — как ни странно — Башлачев (который почти все заседания проспал и появился, протирая глаза, ближе к концу, в момент какой-то особенно невыносимой демагогии. "Что за чепуха" — с презрением сказал он, послушав минут пять, и ушел в столовую за компотом.).
Ясно было, что наши Орфеи, что бы они ни говорили о солидарности, на практике предпочитают полюбовное соглашение со "своим" чиновником.
Рок-клубы же были представлены в "Селене" президентами или администраторами.
Несмотря на все усилия председательствующего А. Калужского, конференция сразу же утонула в пустяках и ни к чему не обязывающих декларациях. Илья Кормильцев пришел на помощь земляку и произнес речь, почти не уступающую по силе воздействия лучшим концертам НАУТИЛУСА.
Бросив на весы весь авторитет группы (как ни крути, а лидирующей в хит-парадах страны), Илья буквально выдавил из аморфного собрания согласие обсуждать экономику и право по существу. Многие просто не в состоянии были осмыслить важность этих сюжетов, представлявшихся "скучными", другие отлично всб понимали, но сознательно избегали резкого конфликта с бюрократией, которая скорее откажется от любой идеологии, чем от монополии в такой доходной сфере, как шоу-бизнес. Поэтому периодически набегали умные речи про высокое творчество, которому вредит "коммерция", и волны эти смывали юридически грамотные и однозначные в толковании формулировки, которые удавалось построить: о правовой и экономической независимости групп, о ликвидации монополий в грамзаписи и видеобизнесе, об авторском праве. Тем не менее с грехом пополам мы дотащили программу реформ, как санки по асфальту, до голосования. А в качестве профсоюза получили Всесоюзную федерацию рок-клубов с Уставом на основе положения СНК от 32-го года об общественных объединениях граждан. Оставалось проследить, насколько готовы участники конференции, разъехавшись по города и весям, отстаивать то, за что проголосовали. Впрочем, мы с тезкой сделали все от нас зависящее, а победу или поражение дает Бог. Кажется, так рассуждали стоики.
Культурную программу в честь новорожденной Федерации открыл Башлачев, впервые исполнявший в официальной аудитории криминального "Вахтера":
Вой гобоев ГБ в саксофонах гестапо
И все тот же калибр тех же нот на листах,
Эта линия жизни, цепь скорбных этапов
На незримых и призрачно жутких фронтах.
ЧАЙ-Ф выступил с акустической программой. Шахрин в ней выглядел не легкомысленным дворовым гитаристом, но взрослым ответственным мужчиной — таким, каким его знали в родном городе. (Когда в рок-клубе устроили "телефон доверия" для общения поклонников со знаменитыми рок-музыкантами, Шахрину звонили солидные люди с вопросами о политике, об экологии, о Ельцине, а сконфуженного Бутусова приветствовали радостные 15-летние девчачьи голоса: "Ой, Славочка, Славунчик, Славеночек...") А. Пантыкин представил новую группу КАБИНЕТ, но надо признать (при всем уважении к таланту лучшего в Свердловске композитора и органиста) она казалась реанимированным УРФИН ДЖЮСОМ. НАУТИЛУС произвел столь же болезненное впечатление, что и в Подольске. Если не хуже.
ОТ КРЕСТИН ДО ПОМИНОК
В декабре Градскому и Маргарите Пушкиной после бесконечных запрещений и хождений по кабинетам, вплоть до А.Н. Яковлева, наконец разрешили проводить Рок-панораму в Лужниках. Да простит меня А.Б., но я до сих пор не могу понять,зачем она ему понадобилась. Ведь полными хозяевами на его балу оказалась серая чиновничья команда во главе с нашей старой знакомой Базаровой, которая первым делом отстранила от участия ленинградцев. Просто так: чтобы служба медом не казалась. Градский тогда всеми силами вытаскивал ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ: представлял их перед концертом на заводе "Грамзапись", вставлял в радиопередачу, которую то разрешая, то запрещая, ему все-таки позволяли вести по пятницам, рекламировал за границей -- и, естественно, пригласил в Лужники. Наученный горьким опытом Богаев привез не только "литовки", но и профсоюзную деятельницу из Архангельска, готовую подтвердить их подлинность. Ndm`jn Базарова в своей обычной высококультурной манере заявила провинциалам, что их архангельские литовки в Лужниках недействительны (интересно, какие еще они могли получить в Архангельске — вьетнамские, что ли?) и указала на дверь. Персоналу Лужников было запрещено подпускать ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ к сцене. Добрая женщина, которая приехала с ребятами за тридевять земель из Архангельска, едва сдерживала слезы, а Богаев и Рауткин поступили по-пролетарски: приняли по стакану крепленого и полезли в драку с комсомольскими операми, после чего оказались в участке, откуда Градский с большим трудом их извлекал.
Некоторым утешением северным викингам могло послужить то, что на следующий день они все-таки выступили в недавно открытом Рок- клубе Энергетического института, и после концерта восторженная толпа металистов стащила Богаева со сцены и носила по залу на руках. Тем временем в "Московских новостях" выходит извещение о создании Рок-федерации с изложением ее программы* (*Смирнов И. Просто как все нереальное. Московские новости, 1987, № 50.). Последний абзац содержит краткую оценку заслуг Базаровой и К° перед русской культурой.
И вот с сознанием своевременно выполненного долга мы с товарищами отправляемся в Лужники, где, как нам известно, попивает кофе в буфете не менее половины "селеновских" делегатов. И первый, кто попадается навстречу — тот самый рок-комсомолец из МГК, которому, оказывается, уже доверена регистрация нашего Устава в Верховном Совете. Как он его зарегистрировал, можете догадаться сами. И он обрушивает на мою голову упреки за то, что "экстремистской" публикацией в "Московских новостях" мы нанесли ущерб серьезной, планомерной работе по утверждению престижа Федерации в "верхах" и вообще подорвали единство рок-движения. "Единство с кем?" — рассмеялся я, но оглянувшись на протокольные физиономии недавних единомышленников, понял, что с ними проведена "серьзная и планомерная" разъяснительная работа в служебных помещениях Лужников. Таким образом, Всесоюзная Федерация рокеров прекратила свое существование. Аминь.
Позже состоялось еще одно сборище, которое оказалось не в состоянии даже составить документ в поддержку группы АЛИСА, подвергавшейся в Ленинграде преследованиям после так называемой "кокосовой аферы" (о чем речь впереди). А из Рок-панорамы при обилии участников, в основном филармонических коллективов, остались в памяти, пожалуй, только НАУТИЛУС, АЛИБИ и сам Градский. После чего оттесненные в тень "сыновья молчаливых дней" сделали правильные выводы о том, в какую сторону смещается барометр конъюнктуры.
Именно на Рок-панораме были посеяны те семена, которые через два года проросли на костях рок-движения холеными физиономиями, поносящими Ильича и воспевающими белое офицерство в такой же искренней манере, в какой они же призывали нас срочно ехать на БАМ. Вряд ли Градский этого добивался. Но ведь и автор этих строк добивался чего-то другого.
ЗАКАТ СОЛНЦА ВРУЧНУЮ
Так называлась группа, в которой на заре своей творческой биографии работал Гарик Сукачев.
После крушения "затейки"* (*"Затейкой" прозвали первую попытку ввести в России подобие Конституции — при восшествии на престол Анны Иоанновны.) с Федерацией, рок-движение превращается в мельтешение бессмысленной толпы, где каждая единица удовлетворяет свои потребности по принципу, хорошо знакомому тем, кто держит рыбок в аквариуме. Но еще около года "римская империя периода so`dj` соблюдала видимость полного порядка": сэйшена из клубов перемещались в спортивные ангары и даже на стадионы, росли цены на билеты, газетчики гонялись с диктофонами за теми, кого вчера оплевывали, в НИИ устраивали конференции по рок-культуре, после чего ученые профессионалы, безбожно переврав то, что от нас услышали и сгладив все острые места, издавали солидные научные работы.
А группы, которым посчастливилось всплыть на волнах рок- революции, жизнерадостно вписывались в потогонную гастрольную карусель.
Первым — НАУТИЛУС. Принятые летом 1987 года в высшие эстрадные круги, свердловчане потеряли всякое душевное равновесие при виде роскоши, окружавшей Аллу Пугачеву и ее коллег по "престижной кормушке". Не хотелось бы говорить ничего дурного об Алле Борисовне, как о человеке и певице: напротив, она начинала очень ярко и умудрилась донести "искру Божью" до серого экрана 80-х. Но как представительница определенной системы она не могла не воздействовать разрушительно на те таланты, что опекала. Ведь система-то не имела с искусством ничего общего. Она просто решала другие задачи. И совершенно закономерно те, кому Пугачева искренне по-человечески помогла (охотно допускаю благородство помыслов), в творческом отношении стремительна деградировали, будь то В. Кузьмин или БРАВО. Увидев Иванну — теперь, простите, Жанну, в "музыкальном ринге", я ее просто не узнал. Масштаб личности и обаяние величайшей советской эстрадной певицы оказывался трагическим образом пропорционален размерам причиняемого ею вреда. Следующим пассажиром "ненавязчиво-манящего поезда" стали наши черноголовские лауреаты. Для начала им было неудобно отказать хорошим людям, организовавшим для них совместный концерт с "Миражом". Потом они подсчитали разницу в гонорарах, которые могут заплатить "свои" за выступление в клубе, и филармонические деятели — за выход на арену спорткомплекса.
Еще летом 1987-го года рокеры были очарованы тем, что НАУТИЛУС, проводив в армию Потапкина, отказался заменять его на сцене другим барабанщиком. И выступал с ритм-машиной, на которую были записаны "потапкинские" ударные. Теперь они без сантиментов расстались со звукорежиссером А. Макаровым (как героиня пушкинской сказки уволила старика, недостойного ее нового царского звания) и решили заново переписать "Разлуку" на самой лучшей в стране "пугачевской" студии, которой распоряжался Кальянов. Результат получился исключительный.
Лучшие композиции были на высочайшем техническом уровне похоронены чуждыми по духу дискотечными аранжировками. Привыкшие штамповать попевки ни о чем, профессионалы оказались не в состоянии работать с осмысленным репертуаром. Они были профессионалами другой профессии. Но кем и какой профессии оказались музыканты, которые выпустили это в свет?
И все-таки вхождение НАУТИЛУСА в болото получилось совсем не таким гладким. Коэффициент их трения далеко не равнялся нулю. Здесь сама природа искусства сопротивлялась использованию его не по назначению, как стихи Есенина сопротивляются исполнению их Малининым. Отсюда апатия на сцене, творческая стагнация и непрекращающиеся конфликты и "перетасовки" состава, которые становятся едва ли не единственными новостями из жизни НАУТИЛУСА. Чувствуя, что "в игре наверняка что-то не так", каждый находил виновника в соседе по сцене. Умецкого заменил Алавацкий: он был уместен здесь, как Рауткин в райкоме. Тогда в качестве спасителя пришел с Урала сильный человек Егор Белкин. Его свергли за диктаторские замашки. После чего вернулся Дмитрий Умецкий, у которого не было диктаторских замашек. Он просто разогнал всю cpsoos (в том числе несчастного Хоменко, которого дружно обвиняли, что это именно он-де тянет НАУТИЛУС в эстраду, поскольку играл в ресторане) и увез Бутусова из "разлагающей" Москвы в Ленинград. Прекратились филармонические гастроли и, кажется, началась работа — над фильмом, сценарий которого обещал нечто достойное "Разлуки". Доброжелатели НАУТИЛУСА возлагали на с виду хипующего и, по слухам, бессребренника Умецкого большие надежды, не зная, что правой рукой он уже связывает группу кабальным договором с комсомольской фирмой под интеллигентным названием "Эврика".
Впрочем, я забегаю вперед. Дело не в частностях, не в Пугачевой, которая заботилась о НАУТИЛУСЕ, и не в Намине, который так же заботился о БРИГАДЕ С и КАЛИНОВОМ МОСТЕ, потому что судьбы других групп, не пересекаясь с Пугачевой и Наминым, складывались в похожие вензеля.
"Неуверенность в себе возбуждает его силы, а успех роняет их, — писал еще В.О. Ключевский о характере русского человека. — Ему легче одолеть препятствие, опасность, неудачу, чем с тактом и достоинством выдержать успех"* (*Ключевский В.О. Курс русской истории. Лекция XVII. Сочинения. М.. 1956. Т. I. С. 312,).
Если в 87-ом году афиша типа "Пресняков-мл. — ЧАЙ-Ф — "Мираж" или "Пресняков-с. — НАТЕ — Белоусов" воспринималась как оскорбление, то в 88-ом становится нормой. С крушением стены, отделявшей рок от эстрады в концертном бизнесе, рушилась и аналогичная перегородка в сознании молодой аудитории, которая не имела подпольного опыта. Согласитесь, трудно требовать от людей, чтобы они относились к вам лучше, чем вы сами к себе относитесь. На оправдания музыкантов: "в нашей программе, за которую мы отвечаем, не меняется ни одно слово и ни одна нота", "Урлайт" грубо, но резонно отвечал, что если часто подавать даже самое изысканное блюдо с гарниром из дерьма, в конце концов на него все- таки выработается (по академику Павлову) классический условный рефлекс.
Одновременно разрушались все те несокрушимые снаружи и очень хрупкие изнутри конструкции, которые поддерживали внутреннюю структуру рок-движения: традиции, ритуалы, взаимное доверие и солидарность, причем на смену им утверждались нравы не "буржуазного Запада", а отечественных высоких начальников.
— Автобус должен быть подан к вокзалу такой-то марки, иначе мы играть не будем!
— Гостиница "Космос"? Мы в этом сарае жить не будем! (Дело не в том, что произносящему действительно кажется сараем интуристовская гостиница — на самом деле ему нужно, чтобы еще как минимум год по Москве циркулировали слухи: "Ай, Моська, знать, она сильна, что ей и "Космос" — сарай").
— Со вчерашнего вечера наша группа подорожала — гоните еще пятьсот, а то на сцену не выйдем.
Весь этот мутный поток дешевого понта обрушился прежде всего на менеджеров. Володя Манаев со Светой Скрипниченко (опять же первыми в Союзе) начали устраивать большие сольные гастроли рок- групп по спорткомплексам и стадионам областных центров. И столкнулись с двумя проблемами. Первая уже знакома читателю: рэкет. Местная филармония требует "отстегнуть" (в среднем 10%) за право проведения концерта, в случае неуплаты он отменяется либо через "своих людей" в администрации спорткомплекса, либо через горком партии "по идеологическим мотивам". О второй трудности расскажет сам Володя: "Я не люблю эстраду и люблю рок. Но если я хочу, чтобы мой Культурный Центр не прогорел, я вынужден работать с эстрадниками. Денег они требуют примерно тех же, но хотя бы не опаздывают на концерт, не забывают инструменты, не появляются за десять минут до начала, когда зал набит битком, со словами: "Вова, проведи-ка тут моих человек пятьдесят". Наконец, они не выходят на сцену пьяными...» В 1988-ом году едва ли не на каждом сэйшене разыгрывался спектакль под названием "Борьба с фотографами . Не дай Бог кто- нибудь наживет несколько рублей на продаже фотографий - поэтому снимать не разрешается никому. И вот на глазах у публики несчастных фотографов, не разбирая пола и возраста, бьют, пихают, ломают аппаратуру. Причем занимается этим не комсомольский оперотряд, а персонал самой группы. Никакой Филинов не додумался бы до более верного метода дискредитации. Как меня просветили умники-"экономисты" от рок-н-ролла, на Западе тоже нельзя использовать фото музыканта без разрешения. Я попытался объяснить, что погоню за Западом, наверное, не с этого надо начинать, а во- вторых, там подобного рода конфликты никто не решает "с опорой на собственные силы : там существуют соответствующие законы. Поняли или нет — не знаю.
Группа ЦЕМЕНТ была в числе немногих, кто отказался от профессиональной гастрольно-концертной деятельности Городянский по- прежнему проектировал свои фундаменты, подрабатывал в кооперативе. Янис ходил на завод а по выходным на демонстрации. Гена собирал краны. А Андрей сидя у себя в библиотеке, говорил так: Мы совершенно сознательно не увольняемся с работы. В существующей системе гастролей за пару лет человек превращается в быдло, с которым не о чем разговаривать. Мы не хотим быть такими".
Эту позицию можно было бы расценить как непрофессиональную, если бы те, кто следовал противоположной, не растеряли свои профессиональные качества так быстро и основательно.
Человек всегда ориентирован на референтную группу. И по мере того, как круг общения музыкантов все более замыкался на филармонических администраторах, соседях по программе "сборных" концертов, гостиничных б...х и того же сорта журналистах, с ними происходили те самые перемены, о которых пишет великий детский поэт Олег Григорьев (автор "Электрика Петрова" с проводом на шее):
Попал я в стадо свиней,
Залез на одну, сижу.
И вот уже я вместе с ней
Хрюкаю и визжу.
Мы уже отмечали, что рок — искусство прямого личного самовыражения. Поэтому лучшее, что оставалось человеку в такой ситуации — это исполнять свои старые хиты раз от раза все менее выразительно, ведь нужно быть слишком уж профессиональным актером, чтобы пророчествовать перед народом, не имея в душе никакой искренней боли, кроме как за обмен валюты и покупку "Жигулей". Кроме того, спокойная вдумчивая студийная работа, без которой невозможно ни рождение новых идей, ни их воплощение в достойную форму, тоже осталась в нищем прошлом — теперь на нее не хватало времени даже у тех, кто не пропивал концертные гонорары, сберегая деньги на запись. Потому что в любую минуту мог зазвонить телефон и предложить такие условия, от которых только больной откажется. Вот почему наши группы в 1988-ом г. продолжали пережевывать творческие озарения 1985-го. Те же, кто пришел по их стопам в 88- ом, брали пример со старших. Подбирали с пола старую чужую жвачку.
Так расплодилось по городам и весям великое стадо АВТОУДОВЛЕТВОРИТЕЛЕИ, немногим уступающее поголовью настоящих свиней: ПУТТИ, ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ, АНЧ, вплоть до широко разрекламированного Ника Рок-н-ролла, не лишенного актерского таланта, но не внесшего в наследие Панова-83 ни единой новой ноты; покатили за рубеж ВА-БАНК (катастрофически поглупевший ЧАЙ-Ф) и KNKHR@, которая была отличной пародией на Кинчева — представляете себе Кинчева раздувшимся в Винни-Пуха? — если бы только ЛОЛИТА знала, что это не всерьез; наконец — штампованные как ВИА 70-х годов герои, сообразившие, что в амбразуре нет пулемета, и мастера "стеб-рока", бесконечно хихикающего над КПСС, милицией и военными примерно так, как шакал Табаки мог бы провожать и последний путь своего покровителя Шерхана.
Между тем, в 1987 году формируется новая популяция советской эстрады, по сути ничем не отличающаяся от предыдущей, но молодая, не успевшая разжиреть и полная юношеского задора: догнать и перегнать Серафима Туликова и Юрия Антонова по объему сберкнижки. Ее в рок-журналах часто обозначают как "ласковый май", имея в виду не конкретную организацию, а явление в целом.
Это явление теснит рокеров в хит-парадах и особенно — в студиях звукозаписи, а бюрократия, у которой в руках по-прежнему все рычаги, не уступает своим старым врагам ни пяди — тем более, что никто всерьез и не настаивает на уступках. По-прежнему запрещают концерты за пять минут до начала (ЗООПАРК в МАИ, ТЕЛЕВИЗОР в ДК им. Горбунова) и целые фестивали (Ростовский). По- прежнему телевидение отводит на "молодежные ритмы" передачу "Музыкальный ринг", где рок-музыканты унижаются при всем честном народе, дергаясь под фонограмму и отвечая с по чтением на вопросы подсадных идиотов. Кое-что начинают со скрипом показывать политические передачи, прежде всего "Взгляд" — не станешь же иллюстрировать трагический репортаж "Девочкой моей белоусой" — но качество видео- и звукозаписи советских рок-групп настолько низкое, особенно на фоне зарубежных клипов, что трудно сказать, работает это на рекламу или на дискредитацию. "Мелодия", правда, выпустила несколько дисков на основе старых фонограмм работы подпольных "писателей". Лучше всего их отрецензировал один из тех, кого таким образом осчастливили — В. Цой: "Я в газете прочитал, что выходит наш альбом. Я не знаю, почему в нашей стране государственная фирма может выпускать пластинки без разрешения и без всякого ведома автора, оформлять, как они хотят, писать на них, что угодно"* (*Цой В. Музыка должна охватывать все. Комсомолец Татарии, 5.11.1988.).
В ноябре 87-го года в Ленинграде произошли события, более привычные для Москвы. На концерте АЛИСЫ во Дворце спорта "Юбилейный" произошел инцидент: милиционер у входа грубо оттолкнул беременную жену Кинчева, Костя за нее заступился, а затем еще сказал со сцены несколько слов, которых произносить не следовало. Ситуация неприятная, но естественная в стране, которая еще только учится проводить массовые мероприятия такого рода, как концерты АЛИСЫ — группы, окруженной в Ленинграде своего рода культом. Дальше начинается провокация. В областной молодежке "Смена" журналист В. Кокосов публикует статью "Алиса" с косой челкой"* (*Кокосов В. "Алиса" с косой челкой. Смена, 22.XI.1987.)и в ней обвиняет музыкантов в ... нацизме на том основании, что Кинчев, якобы, кричал со сцены "Хайль Гитлер". Все это представляет собой откровенную выдумку: с таким же успехом Кокосов мог бы утверждать, что "Хайль Гитлер" кричали делегаты XXVII съезда партии. Тем не менее концерты АЛИСЫ запрещаются не только в Ленинграде, но и по всей стране; статья Кокосова, вслед за статьей Нины Андреевой, рассылается услужливой рукой по обкомам, и редакция "Смены", на которую Кинчев подал в суд, занимает такую же жесткую позицию как "Комсомолка" в Москве на предыдущем процессе. Видимо, главный редактор В. Югин затягивал процесс в расчете на общеполитический поворот вправо. Впоследствие, не дождавшись такого поворота, он становится одним из шумных борцов с "номенклатурой и КГБ". Мне довелось непосредственно общаться с Югиным в коридоре суда: не lncs не поздравить демократическое движение со столь ценным приобретением.
К сожалению, рок-движение оказалось не в состоянии поддержать какими-либо организованными действиями даже такого знаменитого своего лидера как Кинчев (если, конечно, не считать поддержкой нападение подростков на В. Кокосова). Реальную помощь АЛИСЕ оказал журналист Евг. Додолев, известный своими публикациями о семействе Брежневых. Его вмешательство предопределило исход процесса: победу АЛИСЫ спустя всего каких-нибудь 8 месяцев после публикации в "Смене".
